на Прежде всего, въ порядкѣ исторической постепенности, русскому народу довелось столкнуться съ варяго - руссами, элементомъ, съ которымъ ставится въ связь самое зарожденіе русской государственности. Вопросъ о происхожденіи варяго-руссовъ, не смотря на свою полуторовѣковую давность, остается вопросомъ до сихъ поръ спорнымъ въ русской исторіографій. Какъ бы то ни было, но извѣстная доля воздѣйствія варяжскаго вліянія на условія древнѣйшаго развитія русской исторической жизни уже a priori должна быть допущена, - а это обусловливаетъ собою необходимость возникновенія въ русской исторіографій особаго варяжскаго вопроса, на разрѣшеніе котораго и было, на самомъ дѣлѣ, потрачено не мало силъ и дарованій. Послѣ нѣмецкихъ академиковъ ХVIII вѣка, наиболѣе фанатичнымъ и убѣжденнымъ послѣдователемъ ихъ, признававшимъ варяго-руссовъ нашей начальной лѣтописи за нормановъ явился М. П. Погодинъ, всѣ основныя изслѣдованія котораго по вопросу о происхожденіи варяго-руссовъ и о степени вліянія ихъ складъ древнѣшей русской жизни собраны во второмъ и третьемъ томахъ его, Изслѣдованій, замѣчаній и лекцій о русской исторіи“ (М. 1846); здѣсь Погодинъ детально ка• сается и вопроса о воздѣйствіи скандинавскаго права на древне-русскій правовой бытъ, а въ IX-й главѣ третьяго тома, носящей заглавіе: „Право“, старается доказать непосредственное вліяніе норманизма въ дѣлѣ образованія Русской Правды. Не впадая въ крайности Погодина, историку русскаго права, разъ онъ допуститъ варяговъ за скандинавскій этнологическій элементъ — неминуемо доведется столкнуться съ изученіемъ скандинавскаго политическаго, общественнаго и правоваго быта, что бы быть въ состояніи имѣть фактическій критерій для сужденія о степени воздѣйствія варяго-руссовъ на древнѣйшую русскую правовую жизнь, что бы имѣть подъ ногами почву при рѣшеніи вопроса: что остается въ древне-русскомъ правѣ элементомъ національнымъ, славянскимъ, и что является въ немъ элементомъ заноснымъ, скандинавскимъ, Весьма рано стала древняя Русь въ близкія отношенія къ Византіи. Эти отношенія, начало которыхъ уходитъ за кругозоръ исторіи, поддерживались воинскими набѣгами восточно-славянскихъ племенъ въ византійскіе пре дѣлы, торговыми сношеніями, походами и мирными трактатами первыхъ русскихъ князей, принятіемъ отъ Византій свѣта христіанской вѣры и перваго христіанскаго духовенства, наконецъ византійскимъ вліяніемъ, вторгнувшимся въ русскую жизнь во второй половинѣ XV вѣка, послѣ паденія Византіи и брака в. к. Іоанна III съ греческою царевною Софією Палеологъ. Византизму суждено было играть выдающуюся роль въ историческихъ судьбахъ русскаго народа вплоть до возникновенія московскаго царства; вмѣстѣ съ тѣмъ и византійскому праву, какъ мы это впослѣдствіе увидимъ, суждено было оказать весьма значительное вліяніе на его прававой бытъ и на древне-русское право. Слѣдовательно, вопросъ о вліяніи византизма и византійскаго права на древнее русское право —вотъ еще одна весьма важная сфера изученія, которую не въ правѣ игнорировать наша наука, а на этой почвѣ историкамъ русскаго права приходится волею-неволею сталкиваться и съ изученіемъ памятниковъ римско-византійскаго законодательства. КНИГИ Визан Мы видѣли, что еще въ 1777 году А. Артемьевъ дѣлаетъ попытку изложенія „купно обоихъ правъ" — римскаго и русскаго. Но могущественный толчокъ изученію у насъ тійскаго права, въ связи съ исторією русскаго права, данъ былъ появленіемъ въ 1829 году въ свѣтъ весьма замѣчательнаго труда барона Г. А. Розенкампфа:„ Обозрѣніе Кормчей въ историческомъ видѣ“ (М. 1829, второе измѣненн. изд. Спб. 1839), въ которомъ авторъ исторически разслѣдываетъ вопросъ о Кормчей книгѣ или греческомъ Номоканонѣ, памятник византійскаго церковно-свѣтскаго права, перенесенномъ къ намъ вслѣдъ за принятіемъ христіанства и не перестававшемъ оказывать вліяніе на русское право и на русскую правовую жизнь въ продолженіи всей до-Петровской эпохи русской исторической жизни. Уже въ 1838 году появляется изслѣдованіе Э. Тобина: „Nonnula de vi, quam jus Romanum in jus Rossicum temporibus antiquissimis habuerit" (Дерптъ, 1838), а вскорѣ послѣ того изслѣдованіе Н. Рождественскаго: „Разсужденіе о вліяніи греко-римскаго права на . россійскіе гражданскіе законы“ (Спб. 1843). Во второй половинѣ сороковыхъ годовъ появляются въ свѣтъ два капитальныхъ труда Н. В. Калачова: "О значеніи Кормчей въ системѣ древняго русскаго права“ (Чтенія Моск.... Общ. Ист. и Др. за 1847 г., NoNo 3-4, и отдѣльно М. 1850) и „Предварительныя юридическія свѣдѣнія для полнаго объясненія Русской Правды" (М. 1846, второе изд. Спб. 1880; см. отдѣленіе ІV-е), которые окончательно и безповоротно рѣшаютъ вопросъ о необходимости включенія памятниковъ греко-византійскаго права, собранныхъ въ Кормчей книгѣ, въ кругъ источниковъ исторіи русскаго права; къ трудамъ Калачова примыкаютъ и двѣ монографій К. А. Неволина: 0 пространствѣ церковнаго суда въ Россіи до Петра Великаго“ (Спб. 1847 и „Сочиненія“, т. VI) и „О собраніяхъ и ученой -обработкѣ церковныхъ законовъ въ Греціи и Россіи" (Спб. 1859 г., Сочиненія" т. ѴІ). Изъ послѣдующихъ изслѣдованій въ томъ же направленіи, не касаясь собственно историковъ церкви, отмѣтимъ труды: В. С. Иконникова („Опытъ изслѣдованія о культурномъ значеніи Византіи въ русской исторіи“, Кіевъ, 1869), Н. Л. Дювернуа (, Источники права и судъ въ древней Россіи“, М. 1869, глава IV, и „Изъ курса лекцій по русскому гражданскому праву", вып. І, Сиб. 1889), Н. А. Попова („О значеніи германскаго и византійскаго вліяній на русскую историческую жизнь въ первые два вѣка ея развитія“, актовая рѣчь, Моск. Унив. Изв. 1871 г., No 1), В. Г. Васильевскаго („Русско-византійскіе отрывки", Ж. М. Нар. Пр. 1875 и слѣд. гг.), М. И. Горчакова („О тайнѣ супружества. Происхожденіе, историко-юридическое значеніе и каноническое достоинство 50-й главы Кормчей книги“, Спб. 1880), М. А. Дьяконова („Власть Московскихъ государей“, гл. I—III, Спб. 1889) и нѣкот. др. Но особенно много потрудился за послѣднее время на разсматриваемомъ нами поприщѣ профессоръ А. С. Павловъ, выдающееся изслѣдованіе котораго: Первоначальный славяно-русскій Номоканонъ“ (Казань, 1869) окончательно и авторитетно рѣшило спорный вопрос о времени появленія на Руси греческаго Номоканона въ славянскомъ переводѣ, рѣшило въ сторону появленія его у насъ уже вслѣдъ за введеніемъ христіанства; изъ другихъ трудовъ проф. Павлова отмѣтимъ: "Книги законныя, содержащія въ себѣ въ древне-русскомъ переводѣ византійскіе законы земледѣльческіе, уголовные, брачные и судебные“ (Спб. 1885), „Къ вопросу о времени, мѣстѣ и характерѣ первоначальнаго перевода византійскаго земледѣльческаго устава на славянскій языкъ" (Ж. М. Нар. Пр. 1886, ч. 247-я) и „50-я глава Кормчей книги, какъ историческій и практическій источникъ русскаго брачнаго права“ (М. 1887). Не смотря на многое, уже сдѣланное въ этомъ направленіи, нельзя не сознаться въ томъ, что вопросъ о рецепціи византійскаго права въ древней Россіи—во мнотихъ частяхъ своихъ остается вопросомъ открытымъ, ожидающимъ еще своихъ изслѣдователей. Во второй четверти XIII вѣка древняя Русь пришла въ столкновеніе съ монголами, подъ владычествомъ которыхъ она и томилась въ теченіи 21/, вѣковъ. На этой почвѣ возникаетъ еще новый историческій вопросъ — вопросъ о монгольскомъ вліяніи на историческія судьбы русскаго народа. Этотъ вопросъ не можетъ оставаться чуждымъ и исторіи русскаго права, какъ въ виду непосредственнаго вліянія, оказаннаго монголами въ дѣлѣ измѣненія въ XIV—XV вѣкахъ основъ русскаго политическаго и общественнаго строя (высказывались даже мнѣнія, будто власть московскихъ царей — была продолженіемъ власти хановъ ордынскихъ, а московская приказная система—подражаніемъ правительственнымъ учрежденіямъ монголовъ), такъ хотя бы уже и потому, что въ число источниковъ русскаго права XIII-XIV вѣковъ входятъ ханскіе ярлыки, которые монгольскіе повелители давали русскому духовенству. Изъ писателей, затрогивавшихъ вопросъ о вліяній монголовъ на русскую жизнь XIII—XVI вѣковъ, —а вопросъ этотъ затрогивается какъ всѣми авторами полныхъ исторій Россіи, такъ и почти всѣми монографистами въ предѣлахъ только что указанной эпохи, — мы укажемъ слѣдующіе труды, представляющіе интересъ для исторіи русскаго права: П. Наумова: "Объ отношеніяхъ россійскихъ князей къ монгольскимъ и татарскимъ ханамъ отъ 1224 до 1480 года“ (1823), В. В. Григорьева: „ О достовѣрности ярлыковъ, данныхъ ханами Золотой Орды русскому духовенству“ (Спб. 1842, также въ его сборникѣ „Россія и Азія“, Спб. 1876), Г. С. Саблукова: „ Состояніе православной россійской церкви въ царствѣ Кипчакской или Золотой орды“ (Учен. Зап. Казанск. унив. 1842, II), И. Н. Березина: „Внутреннее устройство Золотой орды“ (Ж. М. Нар. Пр. 1849, ч. 68-я) и „Ханскіе ярлыки“ (Казань, 1850—51), кн. М. А Оболенскаго: „Ярлыкъ хана Тохтамыша" (М. 1850), С. М. Соловьева: „ Взглядъ на исто ,, рію установленія государственнаго порядка въ Россіи до Петра Великаго“ (Спб. 1852 и „ Сочиненія", Спб. 1882), Н. И. Костомарова: „Начало единодержавія въ Россіи" (Вѣстн. Евр. 1870 г., No 11, и „Монографіи“, т. ХІІ), П. В. Полежаева: , Московское княжество въ первой половинѣ XIV вѣка“ (Спб. 1878), Ө. И. Леонтовича: „Къ исторіи права русскихъ инородцевъ; древній монголо-калмыцкій или Ойратскій уставъ взысканій“ (Од. 1879), гдѣ авторъ проводитъ мысль о монгольскомъ вліяніи на образованіе московскихъ приказовъ, В. Тизенгаузена: „Сборникъ матеріаловъ, относящихся къ исторіи Золотой орды“ (Спб. 1884) и др. Существуетъ и еще одна отрасль исторіи права, которая должна неминуемо входить въ общій циклъ науки исторіи русскаго права. Это - исторія литовско-русскаго права, т. е. права той части русской земли, — Руси Западной, — которая послѣ татарскаго погрома подпала подъ власть Польско-Литовскаго государства и Только въ позднѣйшіе вѣка была, мало по малу, снова соединена съ Русью Восточною. Вопрос о необходимости включенія въ кругъ исторіи русскаго права и исторіи права литовско-русскаго — былъ поднятъ въ 1865 году профессоромъ Ө. И. Леонтовичемъ въ трудѣ, озаглавленномъ: „Русская Правда и Литовскій Статутъ, въ видахъ настоятельной необходимости включить литовское законодательство въ кругъ исторіи русскаго права“ (Кіевскія Унив. Изв. 1865 гг., NoNo 2—4; Прилож. къ II т. Записокъ Императ. Ак. Н., No 4). Дѣло въ томъ, что, занимаясь частичными изысканіями въ области литовско - русскаго права ХѴ-ХѴІ столѣтій (въ 1863 году имъ издано было изслѣдованіе о „Крестьянахъ юго-западной Россіи по литовскому праву XV и XVI столѣтіи“, К. 1863), проф. Леонтовичъ напалъ на слѣды близкаго родства Литовскаго Статута, памятника права Литовской Руси (первоначальная редакція кОТОраго относится къ 1529 году), съ нашею Русскою Правдою. Фактъ сходства узаконеній Руси Западной и Руси Восточной подмѣченъ былъ А. В. Семеновымъ еще въ первой половинѣ 50-х годовъ (А. С - ва: О сходствѣ древнихъ узаконеній восточной и западной Руси", Временникъ М. О. Ист. и Др. 1854 г., кн. 19-я), но Ѳ. И. Леонтовичъ впервые поставилъ вопросъ этотъ на научно-историческую почву, указавъ въ этомъ направленіи путь позднѣйшимъ изслѣдователямъ. Сходство |