ной поэзіи отдѣльныхъ народовъ славянскихъ; собираніе произведеній ея уже давно и дѣятельно занимаетъ собою лучшихъ славянскихъ лингвистовъ, историковъ и бытописателей; но, на сколько намъ извѣстно, до настоящаго времени очень мало сдѣлано еще для изученія ихъ съ точки зрѣнія исторіи права.

Въ качествѣ одного изъ видовъ устной народной поэзіи могутъ быть разсматриваемы пословицы и поговорки, — являющіяся третьимъ посредственнымъ источникомъ познанія древней исторіи права. Подъ названіемъ пословицъ разумѣются краткія сентенціи, изложенНЫЯ въ сжатой, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, сильной и звучной рѣчи, въ которыхъ выражаетъ народъ впечатлѣнія, навѣянныя на него вліяніемъ различныхъ физическихъ, матеріальныхъ и нравственныхъ условій и сторонъ жизни его. Юридическія отношенія жизни, въ ихъ многоразличныхъ проявленіяхъ, слишкомъ глубоко затрогиваютъ существеннѣйшіе интересы его для того, что-бы, въ сферѣ міросозерцанія своего, народъ могъ оставить ихъ безъ наблюденія. Напротивъ, народъ внимательно приглядывается къ различнымъ фазамъ этихъ отношеній въ ихъ, какъ нормальныхъ, такъ и аномальныхъ, проявленіяхъ и, излагая получаемыя имъ впечатлѣнія въ видѣ краткихъ, легко запоминаемыхъ, изрѣченій, создаетъ болѣе или менѣе обширный кругъ пословицъ юридическихъ, пепосредственно отражающихъ въ себѣ правовое сознаніе народа о правдѣ и неправдѣ, о справедливости и несправедливости, объ обычаѣ, законѣ, управленіи, отношеніяхъ и институтахъ правъ семейнаго, наслѣдственнаго, обязательственнаго и т. п. Напоминая, съ извѣстной точки зрѣнія, юридическія формулы, съ которыми онѣ довольно близко соприкасаются, пословицы представляютъ отличіе отъ нихъ въ томъ отношеніи, что онѣ создаются не во имя самаго права, не во имя практическаго его примѣненія, — о чемъ имѣли мы уже случай говорить при обозрѣніи юридическихъ формулъ, какъ непосредственнаго источника познанія древняго права.

Народы славянскаго племени, будучи одарены отъ природы богатою фантазією, поэтическимъ складомъ міросозерцанія и неудержимымъ стремленіемъ проявлять во внѣшнемъ мірѣ всѣ впечатлѣнія, ложащіяся на духовное сознаніе ихъобладаютъ обширнымъ запасомъ произведеній народнаго ду

И

какъ

ховнаго творчества, а въ томъ числѣ — и весьма значительнымъ кругомъ пословицъ. Жизненное, бытовое значеніе пословиць настоятельность научнаго изученія ихъ для правильнаго разумѣнія народной жизни какъ въ ея прошедшемъ, такъ И въ ея настоящемъ — не разъ указывались уже въ нашей литературѣ. Пословицы, замѣчаетъ В. И. Даль, не сочиняются народомъ, но вынуждаются силою обстоятельствъ, крикъ или возгласъ, невольно сорвавшійся съ души“; пословицы, продолжаетъ онъ, представляютъ изъ себя, сводъ народной опытной премудрости, цвѣтъ народнаго ума, самобытной стати; это - житейская народная правда своего рода, судебникъ, никѣмъ не судимый". По замѣчанік, И. И. Снегирева, другаго собирателя и изслѣдователя русскихъ пословицъ, пословицы каждаго народа представляютъ собою отраженіе народнаго, ума и фантазіи, рѣзкое выраженіе его климата, духа его вѣры, правленія, воспитанія, нравовъ и обычаевЪ“.

Взаимное сравненіе юридическихъ пословицъ отдѣльныхъ народовъ славянскихъ съ одной стороны, и сравненіе ихъ съ юридическими пословицами русскаго народа - съ другой стороны, открываетъ замѣчательное сходство, порою даже поразительную тожественность, ихъ. Имѣя въ виду тотъ неоспоримый фактъ, что близкое сходство юридическихъ попословицъ отдѣльныхъ народовъ славянскихъ, — сходство, подмѣченное еще Снегиревымъ, — является результатомъ общаго всѣмъ этимъ народамъ склада юридическаго сознанія и міросозерцанія и является несомнѣннымъ отголоскомъ древнѣйшаго, до - историческаго, быта ихъ — мы легко поймемъ ту высокую степень интереса, ту настоятельную цѣлосообразность и пользу, съ которыми сопряжено изученіе духа пословицъ, вообще, а главнымъ образомъ пословицъ юридическихъ, для познанія коренныхъ началъ древнѣйшаго славянскаго обычнаго права.

Въ такомъ видѣ представляются намъ непосредственные и посредственные источники познанія древнѣйшаго славянскаго обычнаго права, изученіе которыхъ не можетъ и не должно быть обходимо въ видахъ раціональнаго, самостоятельнаго и плодотворнаго, изслѣдованія его; таковы средства познанія древнѣйшаго славянскаго обычнаго права, во

обще, - а въ связи съ послѣднимъ и древняго обычнаго права русскаго народа. Конечно, единичной личности, какъ бы ни были сильны и могучи умственныя и духовныя силы ея, какъ-бы ни была тверда ея воля, ея энергія и упорность въ трудѣ —врядъ-ли подъ силу обнять полное изученіе всей указанной нами массы источниковъ. Возможность обобщенія ихъ, возможность совокупнаго изученія всего громаднаго, подавляющаго матеріала, который способны представить они — требуетъ кропотливой работы многихъ умовъ, быть можеть, даже, трудовъ многихъ поколѣній.

Между тѣмъ полнаго и плодотворнаго результата вправѣ мы ожидать лишь отъ изученія разсмотрѣнныхъ источниковъ познанія древнѣйшаго славянскаго обычнаго права въ ихъ взаимодѣйствіи, въ ихъ совокупности. Но при этомъ изученіи великая осторожность и національное самосознаніе требуются отъ изслѣдователя для того, что-бы умѣть выдѣлять изъ представляющагося ему матеріала тѣ отдѣльныя проявленія, которыя не составляютъ продукта національной духовной жизни народа, но которыя проникли въ эту жизнь извнѣ, благодаря гнетущему вліянію временныхъ, преходящихъ, толчковъ въ нормальномъ ходѣ развитія народной жизни, или-же которыя были навѣяны чуждымъ вліяніемъ, стремившимся съ самаго начала исторической жизни славянъ ворваться въ самобытный кругъ развитія ея, съ тѣмъ, что-бы убить въ ней эту, столь высоко цѣнимую ими, самобытность.

Что касается вопроса о воздѣйствіи древнѣйшаго обычнаго права восточно-славянскихъ племенъ на историческое развитіе собственно уже русскаго права - то это вопросъ, который долженъ быть разсмотрѣнъ лишь въ связи съ изслѣдованіемъ памятниковъ нашего древнѣйшаго правоваго быта и который, въ силу этого, на очередь поставленъ нами, пока, быть еще не можетъ.

ГЛАВА IV.

Начало русскаго государства.

Элементы поиятія государства и основныя начала древней русской исторіи. — Версіи вопроса о началѣ русскаго государства. — Ученіе норманистовъ и преданія нашей начальной лѣтописи. — Два центра восточно-славянскаго міра. — Лѣтописныя и византійскія свидѣтельства о древнѣйшей Руси. — Князь Олегъ, какъ первый собиратель будущей русской земли. — Первые шаги русской государственности. -— Договоръ еъ греками 912-го года и его значеніе въ исторіи русскаго права.

Теорія государственнаго права знакомитъ насъ съ тѣми существенными элементами, которые являются необходимыми для понятія государства. Этими элементами являются: народъ, территорія, извѣстная общественная организація и объединяющая всѣ эти элементы —общая власть.

Передъ нами теперь уже имѣются на лицо элементы, которые, въ теченіи долгаго ряда вѣковъ, вырабатывались на равнинахъ восточной Европы для зарожденія будущаго русскаго государства. Мы имѣемъ передъ собою народъ, пока еще слагающійся изъ отдѣльныхъ племенъ, путемъ длиннаго процесса колонизацій уже осѣвшихся по опредѣленнымъ пространствамъ территоріи, имѣющихъ опредѣленную политическую и общественную организацію, стоящихъ даже на извѣстной ступени культуры. Мы имѣемъ передъ собою, пожалуй даже, рядъ отдѣльныхъ государствъ, — но государствъ, находящихся между собою въ состояніи разобщенія, изъ которыхъ, кождо“ стояло „особѣ“ отъ другихъ и которыя опредѣляли свои соотношенія скорѣе враждебными, нежели солидарными, чертами. Мы оставили эти племена - государства, эти Федеративно - волостные территоріальные союзы, въ состояніи

броженія, въ состояніи переходномъ къ высшей формѣ общественности-къ государству-народу, которое способно было бы дать, нарядъ“ этому разнообразію племенъ, территорій и политическихъ организацій, создавъ изъ него одно политическое цѣлое — уже съ сознаніемъ своей общенародности, съ общею территорією, съ общею государственною властью. Созданіе русскаго народа и русскаго государства подготовлялось И элементы для ихъ возникновенія - уже имѣлись на лицо. Нуженъ былъ только тотъ или другой импульсъ, ожидался только извѣстнаго рода толчокъ для того, что бы этотъ народъ, на первое время, конечно, только чисто механическимъ путемъ — сложился, что бы это государство- осуще

ствилось.

Такимъ толчкомъ могло быть или завоеваніе, или же свободное самоопредѣленіе воли отдѣльныхъ государствъ-племенъ, — все равно, выразится ли это самоопредѣленіе воли въ формѣ призванія общей власти или въ формѣ добровольнаго признанія такой общей власти.

О завоеваніи, какъ исходной точкѣ образованія русской государственности, — по крайней мѣрѣ о завоеваніи въ той рѣзкой и категорической формѣ, путемъ каковаго формировались великія государства Западной Европы, — въ нашей начальной исторіи не можетъ идти и рѣчи. Конечно, частичныя завоеванія не чужды были и зарожденію русской государственности: поча Олегъ воевати древляны и, примучивъ и, имаше на нихъ дань"; "иде Олегъ на сѣверяны и побѣди сѣверяны и возложи нань дань“; ,, съуличи и тиверцы имяше (Олегъ же) рать“, — но несомнѣнно, что основное ядро русской государственности, съ полянскимъ племенемъ-государствомъ, уже издавно извѣстнымъ, повидимому, окрестнымъ странамъ подъ наименованіемъ „Руси“, въ его основѣ, сформировалось путемъ свободнаго самоопредѣленія воли вошедшихъ вт него племенъ. Что племя кривичей добровольно признало власть перваго русскаго историческаго князя, это видно изъ лѣтописнаго свидѣтельства о томъ, что, вѣщій“ Олегъ— „ приде къ Смоленску (главному городу ихъ) съ кривичи и прія (а не , взя“) градъ“; напротивъ, онъ уже, береть“ (т. е. беретъ силою) городъ Любечь, расположенный на западной окраинѣ территоріи сѣверянъ (взя Любечь и посади мужъ свой“). Мирнымъ путемъ покончилъ первый собиратель земли русской и съ пле

,,